Впервые она появилась у нас в доме с огромным животом и маленьким хмурым мальчиком, вцепившимся в ее подол. Молодая изможденная женщина на последних сроках беременности просила подаяния. Рассказала свою нехитрую историю: детдомовка, вышла замуж, жили в Грозном. Началась война, муж погиб. Его родственники от нее отказались. Осталась одна с ребенком, да еще и беременная. Дело происходило в самый разгар первой чеченской кампании. Я лично знал в нашем краю пару-тройку людей с подобными судьбами. Сорванные войной с родных мест, без жилья, без средств к существованию, они находили себе приют в российской глубинке — благо, брошенных домов в пустеющих деревнях хватало на всех…
Наташу поселили в недостроенном общежитии местного ПТУ, в комнате без отопления. Для летнего сезона жилище вполне подходящее. О том же, что будет зимой, она старалась не думать. Мы помогали ей, чем могли, — деньгами, едой, вещами. Через несколько недель Наташа родила еще одного мальчика и перебралась в соседний райцентр, где власти нашли ей более подходящее жилье. Но нас она время от времени навещала, поскольку кормилась, как и прежде, нищенством. Детские пособия были тогда совсем мизерными, а получить работу в ее положении было практически нереально. Правда, позже она дважды пыталась устроиться уборщицей — сначала в школе, потом в Доме культуры. Но дети постоянно хворали, приходилось отпрашиваться, брать больничные… А тут, в придачу ко всем бедам, у нее самой открылась язвенная болезнь. Ну кому нужна такая уборщица? Короче, работать не получилось. Теперь, уже с двумя детьми в вечно ломающейся коляске, она ходила от дома к дому, надеясь лишь на людское милосердие. У нас она иногда останавливалась отдохнуть часок-другой. Ела очень мало.
Худая, с черными полукружьями под глазами, вечно уставшая до полусмерти. К нам в Жиздру она приезжала побираться не от хорошей жизни — в соседнем райцентре народ был куда жестче. Случалось, в подъездах тамошних «хрущевок» ее избивали и даже спускали с лестницы. Местная шпана несколько раз отбирала у нее собранные с таким риском крохи. У нас же она в каждый приезд обходила несколько домов, где ее давно знали. Появлялась нечасто — раз в две-три недели. Если Наташи долго не было, мы с женой начинали волноваться: уж не случилось ли чего? Знакомство наше продолжалось несколько лет.
Однажды я разговорился с женой нашего священника, которая тоже все это время помогала Наташе. И не сразу смог осмыслить услышанное. Дело в том, что матушке она рассказывала о себе совсем другую историю. Не помню всех подробностей, но в этом варианте Наташиных злоключений никакой Чечни не было и в помине. Зато детей у нее оказалось уже не двое, а… пятеро! И прописана она была в Овсороке — деревне, где еще с послевоенных времен обосновался цыганский табор. Все это матушка своими глазами прочла в ее паспорте, который Наташа сама показывала. А приходские всезнающие бабульки говорили еще более интересные вещи: будто живет она там преспокойно с мужем-цыганом. А к нам ездит, потому что таков национальный обычай — цыганская жена должна промышлять либо гаданием, либо попрошайничеством. Вот ведь какая версия: хочешь — верь, хочешь — нет… Я — не хотел. Потому что лично знал Наташу не один год и верил своим глазам больше, чем досужим россказням. Ну не укладывалось у меня такое в голове, и все тут!
А закончилась эта история следующим образом. Однажды поехали мы с женой за какой-то надобностью в тот самый соседний райцентр. Влезли в битком набитый автобус. К середине пути в салоне стало попросторней. Мы перебрались на заднюю площадку, где освободились места. И увидели прямо перед собой… Наташу. С пятью детьми. И с коренастым цыганом в обнимку. Она сразу же сделала вид, будто не замечает нас. Мы тоже старались не смотреть в ее сторону. Это стоило нам всем значительных усилий, поскольку сидели мы в двух шагах напротив друг друга. Вскоре они сошли у какой-то придорожной деревушки. С тех пор Наташу я больше не встречал.
Автор
Тема: Милостиня (Прочитано 38336 раз)