Друзья, заранее прошу прощенья,
Быть может, и не время вспоминать...
Я вспомнил, вспомнил всё мгновенно:
Деревню нашу, дом, отца и мать.
Отец и мать мне часто говорили:
«Сыночек, милый, к Богу обратись!»
И ежедневно обо мне молились,
Но я любил совсем иную жизнь.
Вино, друзья и сотни развлечений
Мне ослепили сердце и глаза.
И, ослеплённый диким наслажденьем,
Смотрел я в рюмку, а не в небеса.
Молитвы для меня страшнее Ада были,
О Боге я и слышать не хотел.
Летели дни, я жил в грязи и пыли,
И думал я, что это мой удел.
Мне не забыть, наверное, вовеки,
Тот страшный день - отец мой умирал,
А с материнських глаз слёз вытекали реки,
А я стоял - хмельной - и хохотал:
«Ну, где же Бог твой? Что ж Он не спасает?
Он исцелитель, что ж ты не встаёшь?
Без Бога люди также умирают
И ты отец, как все, в земле сгниёшь!»
Он улыбнулся и сказал сердечно:
«Я жив ещё, а ты, сынок, мертвец.
Но знай, что мёртвым ты не будешь вечно,
Что скоро воскресит тебя Творец.»
Отца похоронили, мать молилась,
Втройне молилась о душе моей.
Потоки слёз, что за меня пролились,
Я буду помнить до кончины дней.
Ну а тогда я думал по-другому,
Была противной мать мне с каждым днём,
И вот однажды я ушел из дома -
Глубокой ночью, словно вор, тайком.
Тогда кричал я: "Вот она, свобода,
Тепер я волен в мыслях и делах»...
Не знал тогда я то, что жизнь - болото,
Ступил на кочку - и увяз в грехах.
И жизнь меня, как щепку, закружила
В водовороте суеты и зла.
Вначале хорошо кружиться было,
Но после закружилась голова.
И вскоре стал ужасной, страшной мукой
Мне каждый круг и каждый оборот.
Я волю напрягал, ломал до боли руки
Но жизнь - водоворот, водоворот…
Вино – источник зла и тысячи лишений,
Приятный круг, он многих потопил.
Но есть источник жизни и спасенья,
Не пил я из него, а из бутылки пил...
«Друзья», - какое лживое, обманчивое слово,
В водовороте есть и этот круг.
О, если б жизнь моя могла начаться снова,
Со мною б был единственный и лучший друг.
Круг развлечений, в золото одетый,
Как ярок он, меня он ослепил.
Я был слепцом, не видел рядом света
И в полном мраке по теченью плыл.
Но кто бы мог спасти меня от смерти,
От тех кругов, влекущих так на дно?
Не человек, НЕ ЧЕЛОВЕК, ПОВЕРЬТЕ!
Ответьте, кто же? Ну ответьте, кто?
Метался я, не находя ответа,
И вот однажды летом, в сильный дождь,
На улице я друга детства встретил.
Увидев земляка, почувствовал я дрожь.
Предстал передо мною мамы милой образ,
Глаза печальные и мокрые от слёз.
Забилось серце, задрожал мой голос,
Но вырвались бездушные слова:
"Ну, как там мать? Меня хоть вспоминает?
Наверное, давно уж прокляла?
Хотел заехать, да всё время не хватает,
Сам понимаешь - то работа, то дела..."
«Дела, работа – помолчал бы лучше!
Твои дела нетрудно угадать.
Я расскажу, но только сердцем слушай,
О том, как позабыла тебя мать.
Когда ты скрылся, мать твоя от горя
Вся поседела: ведь тобой жила.
И, каждый день с погодой лютой споря,
Шла на дорогу и тебя ждала.
И руки простирала свои к Богу,
Молясь во имя пролитой крови.
Она стояла, влитая в дорогу -
Столпом надежды, веры и любви.
Ну, а когда стоять была не в силах,
Когда уже совсем в постель слегла,
Кровать к окну придвинуть попросила:
Смотрела на дорогу и тебя ждала."
Его слова стремительным порывом
С души сорвали равнодушье враз.
Я задрожал и прошептал пугливо:
«Скажи, что с ней, она жива сейчас?»
«Сейчас незнаю, уезжал – дышала,
В бреду шептала страшные слова:
-Сыночек, ты пришёл, я знала... -
А ты - работа, говоришь, дела!»
Я побежал, подстёгнутый, как плетью
С одним желаньем, жгучим, как огнём:
Увидеть мать, не опоздать бы только,
Упасть пред ней, раскаятся во всём…
Вокзал… И поезд… И одно лишь слово
В висках стучало молота сильней.
Хотел не думать, но напрасно, снова
Я слышал лишь одно: "скорей, скорей"…
Вот поезд встал. Я вышел. От волненья
Меня трясло и что-то жгло в груди.
Я в ночь шагнул дрожащей страшной тенью
От пламени, горевшего в груди.
Знакомая дорога и деревья,
И только незнакомый сердца стук.
Вот кладбище, за кладбищем - деревня.
Могилы? И отца я вспомнил вдруг.
И ноги как-то сами повернули
И в тишине, зашелестев листвой,
Меня к его могиле потянуло,
Заросшей и заброшеной тропой.
Я шёл, до боли напрягая зренье.
Склонённая берёзка – значит, здесь.
Впервые в жизни встал я на колени,
Прижав к щеке холодный мокрый крест.
«Отец, прости безумную ошибку!
Ты прав: ты жив, я слышу шёпот губ,
Стоишь ты предо мной, твоя улыбка…
А я - злововонный, сгнивший труп.
Но я заботой и любовью к маме
Сотру всё прошлое, клянусь тебе!
И ты, мой папа, будешь вместе с нами
А если… если мать уже в земле?!
И сердце, сердце бешенно забилось.
Я оглянулся - тьма и мгла кругом.
И вдруг луна окрестность озарила,
И я увидел рядом снежный холм...
И лишь луна и звёзды только знают,
Как я со стоном на могилу пал
И, мамин холмик обнимал, рыдая,
И землю по-сыновьи целовал.
Ты слышишь, мамочка? Прости, родная,
Не надо, не молчи… открой уста!
Давай молиться вместе, дорогая!
Встань мама, умоляю, встань!..
Но холм молчал, дыша могильным тленьем.
Кругом ни звука, словно мир уснул.
И вдруг я понял, Кто мне даст прощенье
И к небу с воплем руки протянул.
И эта ночь последней стала ночью
В моей безбожной жизненной ночи,
Она открыла мне слепые очи,
И я увидел новый чудный мир.
С тех пор живу я с Господом Иисусом,
Моё в Нём счастье, мир и чистота,
И тыщу раз сказать не побоюсь я,
Что я не мыслю жизни без Христа.
Когда я вижу пред собой картину:
Заплаканую сгорбленную мать,
А рядом гордого напыщенного сына,
От всей души мне хочется сказать:
"Вы, матери, имеющие дочь иль сына,
Прострите ваши руки к небесам,
И верьте, что молитвы ваши сильны
Творить и после смерти чудеса!
Вы, сыновья, забывшие о Боге,
Взгляните на молящуюся мать,
И встаньте рядом, чтоб в своей дороге
Вам эти слёзы не пришлось пожать.
Автор
Тема: Для мами... (Прочитано 34386 раз)